«У ЖЕНЩИНЫ МОЖЕТ БЫТЬ ГОЛОС, душа и эмоции. Но творец и гений — все равно мужчина», — рассуждает Бьорк на нашей встрече в Gore Hotel в Кенсингтоне, куда она пришла одетая в бирюзовый жакет в тибетском стиле и с ожерельем из костяных побрякушек. «Если бы мне кто-то сказал нечто подобное, когда я была подростком, я бы подумала: «Как это скучно!» Забавно, что после всех моих альбомов люди продолжают так считать».
Эта фраза посвящена журналистам: Бьорк разозлили отзывы на оркестровую версию ее последнего альбома Vulnicura: критики посчитали, что его сложное звучание — результат работы венесуэльского продюсера Area. «Если бы хоровые аранжировки и другой продакшен были его, то об этом было бы написано в титрах. Такое впечатление, что люди думают, будто я просто иногда появляюсь в студии и немного пою, и не воспринимают меня всерьез в качестве автора песен, аранжировщика и продюсера». Осенью Бьорк дала два концерта в Лондоне — в Апьберт-холле и в Hammersmith Apollo. Шоу стали «идеальным способом поддержать мою репутацию женщины-продюсера и женщины-аранжировщика», — рассказывает певица. Чтобы доказать, что создатель сложной музыки и замысловатых оркестровых партий — она сама, Бьорк запланировала следующий шаг — публикацию рукописных нот последнего альбома.
«Поколение моей матери в семидесятых устраивало протесты, а для женщин моего поколения лучшим способом доказать свои способности стала работа», — утверждает Бьорк и добивается все новых вершин. У нее в активе пять Brit Awards, четырнадцать номинаций на «Грэмми», приз Каннского фестиваля за роль в «Танцующей во тьме» Ларса фон Триера и оскаровская номинация за песню I’ve Seen It All из того же фильма. В прошлом году нью-йоркский Музей современного искусства показал ее ретроспективу — собрание клипов, концертного реквизита, костюмов и аудиоинсталляций. Увлечение певицы интерактивными опытами на стыке музыки, кино и современного искусства вылилось в выставку Bjork: Digital, которая прошла в Сиднее, Токио, Монреале и лондонском Somerset House. В экспозиции были фильмы для очков виртуальной реальности и сложносочиненные звуковые инсталляции. «Я начала записывать новый альбом и сделала серию виртуальных видео, которые могут путешествовать по миру вместо меня», — объясняет Бьорк свои мотивы.
«В этот раз я решила дать ограниченное количество концертов: подумала, что не хочу петь Vulnicura тысячу раз».
Название пластинки переводится с латыни как «излечение ран», а сам альбом посвящен страданиям Бьорк из-за разрыва с американским художником Мэтью Барни — создателем сюрреалистических скульптур, инсталляций, перформансов и цикла фильмов «Кремастер» с огромной фантастической вселенной, полной таинственных персонажей, аллегорий и метафор. Художник и певица познакомились в конце 1990-х, поселились в пентхаусе на Бруклин-Хайтс и стали одной из самых известных богемных пар в Нью-Йорке. На обложке Vulnicura на груди у певицы зияет огромная открытая рана. Помогла ли работа над альбомом справиться с болью? «Думаю, да. Дело даже не в том, чтобы стереть случившееся из памяти. Мне нужно просто преодолеть все это. Это тяжело, ведь мы были вместе 13 лет».
Работы Барни казались Бьорк «похожими на собственные сны». Получается, конец отношений обернулся еще и потерей творческого партнера? «У меня много родственных творческих душ и масса подружек, большая часть которых занимается искусством. Главной потерей была смерть идеи семьи. У меня большая семья в Исландии, у всех партнеры, дети. Сама я росла вместе с шестью двоюродными братьями и сестрами».
Жизнь в Исландии до сих пор вдохновляет Бьорк. Она и их с Мэтью 14-летняя дочь Айседора делят свое время между Бруклин-Хайтс, домом в Рейкьявике и домом у озера Тингвадпаватн в часе езды на северо-восток от города: «Никогда не понимала, почему люди называют Грету Гарбо антисоциальной. Меня так, слава богу,
не называют. Если хочешь писать песни о том, что люди представляют из себя, о том, как они любят друг друга, ссорятся, смеются, плачут, готовят еду — лучше делать это в отдаленной деревушке, где ты ближе к простым человеческим вещам», — говорит певица. С природой у Бьорк особые отношения: «Мне нравится все звериное. Природа меня возбуждает. Я люблю эротическую литературу и кино, но эстетика корсетов и чулок не кажется мне сексуальной. Это банальщина, нормкор. Мне нравится порно в формате National Geographic. Звери мне, в принципе, нравятся больше людей», — смеется певица.
Когда-то люди у Бьорк все-таки были на первом месте: короткий период насыщенной социальной жизни она пережила, когда в 1992 году, уже будучи известным музыкантом и одной из главных героинь инди-рока, переехала в Лондон. «Мне повезло побывать на многих пафосных вечеринках, и за год я поняла, что делать там совершенно нечего. Это очень скучно, несмотря на весь гламур. Все стоят по стеночке — ни выпить, ни потанцевать. И музыка на таких мероприятиях ужасная. А после на тебя из кустов прыгают сорок папарацци! Я подумала, что в таких условиях не смогу ничего написать». Тогда певица сбежала в Испанию и начала работать над третьим альбомом — Homogenic.
Бьорк не только старается оградить свою музыку от влияния селебрити-культу-ры, но и борется за собственный голос. В 2012 году ей удалили полип со связок: «Мой голос — моя сила, но он же и самое хрупкое во мне. Иногда под конец тура я не могу говорить между выступлениями. Потом, когда последний концерт отыгран, я могу кричать от облегчения». Кажется, в этом вся Бьорк — она борется со своей слабостью решительно и непримиримо.
