Когда разговор заходит о сильных женщинах, которые с успехом строят бизнес и не боятся пока­зывать смелый пример, всегда хочется узнать, с че­го они начинали.

Кто дал вам этот важный стимул в жизни? В какой среде вы росли?

МАРИЯ БАЙБАКОВА Я родилась в Москве. В 1996 году мы вместе с мамой эмигрировали в США. Это было перед выборами родители не знали, что будет со страной, вдруг вновь появится «железный занавес»? У мамы на тот момент были бизнес-дела в Америке, и родители решили, что на­до уезжать. Мне было 10 лет, а маме через неделю исполня­лось 30. Вспоминать об этом сейчас — очень символично: я как раз в этом возрасте и еще больше восхищаюсь ее по­ступком. Не уверена, что мне хватило бы на это храбрости.

В США у нее не было ни друзей, ни семьи, ни поддержки. Но была колоссальная сила воли, самоотверженность и меч­та о лучшем будущем для меня. Мы обосновались в предме­стье Нью-Йорка. Днем я училась в обыкновенной американ­ской школе, а вечерами экстерном сдавала русскую школь­ную программу. Мама не хотела, чтобы я забыла русский, за это я сейчас ей крайне благодарна.

Забота о собственном здоровье является важным моментом в нашей жизни. Поэтому так важно обратить внимание на перчатки виниловые, которые помогают избежать многих проблем при косметических процедурах и других процессах.

Почему вы решили заниматься искусством?

М.Б.В последнем классе школы я выбрала курс истории ис­кусства для меня открылся новый мир! Эти знания ак­кумулировали в себе политологию, пси­хологию, социологию, языки. Поэтому после школы, в 18 лет, я твердо решила стать историком искусств и поступила в женский Барнард-Колледж при Ко­лумбийском университете в Нью-Йорке, где я сейчас состою в попечительском совете.

В женских колледжах обыч­но растят скромниц, а вы на них совершенно не похожи.

М.Б. Женский колледж - не монашеским орден, мы бра­ли классы, в том числе и с мужчинами. Главная особенность Барнарда состоит в том, что любой предмет здесь щупа­ют через призму феминизма. Банальный, но символичный пример — детские сказки. Нам с детства читают волшебные истории, которые развивают гендерные стереотипы. Если ге­рой мужчина, то он, скорее всего, принц, храбрый, сильный, самодостаточный персонаж. Борется за свои права и всег­да добивается своего. А как выглядят женщины в сказках? Классика — «Золушка». Женщины здесь либо некрасивые, злые манипуляторши, которые строят козни, как мачеха п ее дочки. Либо святые пожилые девственницы, как фея- крестная. Либо покорные Слуги и мученицы, в подарок ко­торым дается принц. Что делает Золушка после свадьбы?

Перестает работать и просто красиво живет, ничего не де­лая. Бар нард-колледж перевернул мое сознание. Я выросла в патриархальном обществе. Все это время внутри меня был конфликт: я ощущала себя сильной, свободной и всегда гово­рила то, что думаю. В ответ на это члены и друзья семьи гро­зились: «С таким характером тебе не светит счастливое заму­жество». Меня пытались «угомонить», говорили, что я сво­енравная. 13 Барнарде все было наоборот: профессора и де­каны призывали прислушиваться к себе, четко выражать Свою точку зрения, вступать в дебаты и бороться с предрас­судками. Здесь я, впервые почувствовав свою силу, начата думать о карьере и уже на первом курсе поступила на работу в галереи современного искусства в районе Челси.

В какой момент вы вернулись в Россию?

М.Б. Я закончила учебу в 2007-м и на тот момент уже четы­ре года успешно работаю в сфере современного искусства: в должности директора галереи, сотрудничала с Sotheby's, консультировала частных коллекционеров. Так сложилось, что именно в тот год русскоговорящие люди впервые стали покупать на больших аукционах самые дорогие лоты совре­менного искусства. Этих таинственных покупателей никто не знал, им никто не давал премиальные места — они сиде­ли в самом конце зада и приобретали шедевры за огромные деньги. После торгов все спрашивали: «Ты не знаешь, кто это был?». Я оказалась в правильном месте в правильное время — говорила по-русски и понимала российский мен­талитет, имела опыт работы в Америке и представляла, как устроен глобальный арт-рьшок. Мне было 22, но на меня, как на профессионала, началась охота. Я стала заниматься стра­тегическим консультированием, связанным с выходом на русский рынок. Из-за рабочих проектов нужно было пере­бираться ближе к Москве, и я перебралась в Лондон, посту­пив в магистратуру по истории искусства в институт Курто.

Я поняла, что могу применить свой опытна благо родины и решила вернуться в Россию. 13 2008 году основала органи­зацию Baibakov Art Projects, открыв выставочное простран­ство на бывшей шоколадной фабрике «Красный Октябрь».

На этой площадке мы провели прекрас­ные выставки, представили работы бо­лее 7 0 художн 11 ков ка к русских, так Iм Irnepim[вЮ1 шгы iых. Порядка 40 % авторов были женщинами, хотя на тот момент я Даже не думала про гендерный баланс в искусствен немного забыла о свои х фем 11 и i сети чес к и х кор нях. Так получилось, что последним мероприяти­ем на «Красном Октябре» в марте 2010- го стал приезд в Москву нового прези­дента Барнард-колледжа Деборы Спар с лекцией о женщи­нах в экономике. Это одна из самых великих и влиятельных нон-профит-менеджеров в Америке. Эта женщина — моя ролевая модель: мудрый лидер, карьеристка, писатель, при этом обаятельна и добра, у нее дружная семья — муж, двое сыновей и одна приемная девоч­ка из России. Лекция собрала аншлаг!

После «Красного Октября» я основала вторую выста­вочную площадку на Павелецкой набережной. Поза­ниматься в России любимым делом оказалось непросто: приходилось работать практически только с мужчинами с консервативно-патриархальными взглядами. К тому же я чувствовала* что мне, историку искусств, не хватает биз­нес-навыков. Поэтому после двух с половиной лет работы в Москве я вернулась в СИ 1А и поступила на MBA в Гар­вардскую школу бизнеса.

Вернемся к теме гендерных предрассудков. Это болезненная тема для мира искусства?

М.Б. Закройте глаза и произнесите слово «худож­ник» кто первым придет на ум? Вам Гог? Рембрандт? Скорее всего, образ художника у вас ассоциирует­ся с белокожим мужчиной в годах, с мольбертом в ру­ке и печальным взглядом. Сложно представить, что за этим словом может скрываться молодая темноко­жая женщина.