Новый балет называется «Нуреев» и посвящен уже не литературному персонажу, а реальному — зна­мени тому невозвращенцу, самому культовому танцов­щику XX века.

—        Это первая поп-звезда балета, — рассказывает Илья. — С шиком, блеском, огромными гонорарами, армиями фанатов. И звездная составляющая, и пар­шивость характера — все это будет в нашем спектакле. Но, конечно, не только. У нас абсолютно четкая но­мерная структура. Отдельные номера — это отдельные главы из жизни Нуреева. Это школа Вагановой в Ле­нинграде, это советское время, которое вынуждает его совершить прыжок, это свобода, которую он вдруг вдохнул на Западе, может быть, немного тлетворно на него повлиявшая, это любовь и учитель Эрик Бруи. И разумеется, СПИД, который его погубил.

Летняя пора – самое время для ярких футболок. В интернет магазине можно купить детские 3D футболки на различные темы. Подобные футболки нравятся детям благодаря ярким рисункам и любимым героям.

—        Дуэт с Бруном будет?

—        Конечно. Это один из главных номеров. И с Марго Фонтейн, его великой партнершей, тоже будет один из центральных дуэтов. И эпизод, как его, уже сбежав­шего из СССР, чуть не сцапал КГБ в аэропорту Каира.

«Нуреев» — продукт коллективного творчества тех же трех человек, что сочинили столь успешного «Героя». Кроме Демуцкого авторами постановки являются балетмейстер Юрий Посохов и режиссер Кирилл Серебренников.

—        Начало работы над балетом следующее: мы втро­ем — хореограф, режиссер и я — придумываем общую идею, обсуждаем, какие сцены необходимы, какие ха­рактеры обязательно должны быть. Затем Кирилл эту историю вытачивает, облагораживает какими-то интересными решениями и отдает мне либретто. Либретто для меня — техзадаиие. В либретто, помимо истории, мы указываем эмоцию, темп, бдительность, какую-то определенную атмосферу или важную де­таль, которую я должен передать в музыке. Еще есть стилистические отсылки — к определенным периодам жизни Нурсева, к определенным ролям. Есть патрио­тическая советская песня, типичная, по с изюминкой. Есть что-то джазовое с саксофоном, ассоциирующее­ся с эротизмом оперы «Лулу» Альбана Берга. Есть сти­лизация барочной музыки, есть романтический балет. И мы пытаемся все это переосмыслить, объединить калейдоскоп сцен в одну линию. Мне было интересно работать над музыкой к этому балету — попробовать себя в разных языках, пощупать музыку, к которой никогда до этого не обращался, изнутри.

—        Интересно, когда Чайковский писал балеты, ему тоже давали техзадание?

—        Не сомневаюсь! Петипа, насколько я знаю, дик­товал Чайковскому не только длительность номеров, но иногда и состав звучащих инструментов. I I конеч­но, порядок номеров — это все рассчитывается. Здесь танцовщики, исполняющие партию главных героев, станцевали дуэт, потом ушли переодеться-отдохнуть, в это время, например, общий танец, солист переодел­ся и может вернуться, а здесь давайте по сюжету бал — танец такой-то и сякой-то, согласно традициям балов, а здесь опять дуэт — любовное адажио. То есть это чисто технические и физиологические вещи.

Илья сам вполне сойдет за балетного, особенно когда сидит — все-таки ноги, стоящие в третьей пози­ции, сложно с чем-то перепутать. Худенький, с длин­ной шеей, в узких брюках и аккуратном пиджаке. Та­кой правильный мальчик-отличнике виду, вежливый, держит дистанцию. Спрашиваю, любит ли он балет.

—        Сейчас — да. Я посмотрел все балеты Нуреева, все архивные записи, фильмы — раньше я этим не интере­совался. Пришлось все эти партитуры перелопатить. Потому что я должен был цитировать музыку балетов, в которых Нуреев танцевал. Я прочитал много книг, что-то мне рассказывал Юра Посохов, который близ­ко знаком с семьей Эрика Вруна.

В партитуре «Героя нашего времени» были партии не только для оркестра, но еще для трех вокалистов. Илья объявляет, что в «Нурееве» они развернулись по полной: будут и певцы, и драматические актеры, и даже хор.

—        Печориных у вас в течение одного спектакля трое, Нуреев-то один?

—        Один. Но, конечно, есть несколько исполнителей для разных составов. Мне кажется, станцевать Нуре­ева — это вызов самому себе. Я понимаю, что все ожи­дают точную копию Нуреева — и внешне, и в технике. Но я не считаю это главным. У нас другая цель — от­дать дань его творчеству, его непростой личности.

Сам Илья — фигура довольно за­гадочная. Когда Большой те­атр объявил найденного Сере­бренниковым композитора для «Героя нашего времени», это вызвало большое изумление. Он появился как черт из таба­керки — непонятно откуда. Хо­ровое училище имени Глинки, дирижерско-хоровое отделение питерской консерватории, стипендия в Консервато­рии Сан-Франциско, музыка для церемонии откры­тия XI Паралимпийских игр в Сочи. Наконец, награда «Лучший композитор Европы 2016» от Европейской киноакадемии за саундтрек к фильму Серебренни­кова «Ученик» и череда балетов на серьезных сценах по всему земному шару. В начале года прошла премье­ра «Оптимистической трагедии» в Сан-Франциско, а сразу после «Нуреева» Илья садится за «Анну Ка­ренину» для Чикаго. «Уж простите, — смеется он. — Если честно, я сам удивился теме, но мне стало инте­ресно. Большой, красивый двухактный балет. Ставит тоже Юрий Посохов».

«Ученик» — самая пока известная его киноработа и одна из серии все расширяющегося сотрудничест­ва с Серебренниковым: в «Гоголь-центре» музыка Демуцкого звучит в спектаклях «(М)ученик» и «Кому на Руси жить хорошо». «С Кириллом мне комфортно работается, он понимает цену музыки в своем филь­ме. Я общался с некоторыми режиссерами, кото­рые в последний момент вспоминают, что в фильме, оказывается, должна быть музыка, и просят написать что-нибудь быстренько и недорого. Меня такой под­ход не устраивает».

Он рассказывает, что музыку к «Ученику» записы­вал струнный ансамбль с ударными и фортепиано и что вообще-то живая музыка в кино сейчас не редкость. Другое дело, что изначально она обыч­но сочиняется электронным способом, на компьюте­ре, а потом уже ее перекладывают для музыкальных инструментов. Наверное, эго как нарисовать кар­тину в фотошопе, а потом ее же на бумаге красками. В результате, хоть потом и играют живьем, звучит как «фотошоп», будто па хороших семплерах это сыграли. «Я не знаю, зачем эго надо. И вообще весь этот саунд а-ля «Трансформеры», а-ля «Бэтмен» как-то мне не очень нравится. В последнее время музыка к блокбастерам, теперь уже и русским, звучит оди­наково. Двадцать валторн как влепят какой-нибудь пафосный минор! Хорошо это пару раз сделать в каче­стве фишки конкретного композитора, по не десять же лет подряд целой плеяде его подражателей! — руга­ет Илья голливудскую музыку. — Мне все-таки ближе европейская музыка в кино. Она самобытная и силь­но отличается от американской. Взять, например, Альмодовара, у него в соавторах замечательнейший композитор Альберто Иглесиас, я его обожаю».

Он не принадлежит пи к какой тусовке авангардистов: музыка у него вполне похожа, в понимании широкой обще­ственности, на музыку, то есть там не шуршат пенопластом и не повторя­ют полчаса одно и то же. У Демуцкого есть эмоции, развитие, нормальный симфонический оркестр, все как положено. Кто-то считает, что для композитора XXI века, отягощен­ного грузом традиций и информации, это слишком просто, а вот Большой радостно заказывает ему бале­ты: вроде как и современная музыка — мы идем в ногу со временем, но с человеческим лицом. К тому же Илья хорошо чувствует театральную специфику, работает быстро и в срок. Прямо как какой-то старорежимный компози­тор, пишет музыку в тиши кабинета, сидя за роялем. 11ричем одну крупную пар­титуру за другой.

—        Когда мне надо писать, я ухожу от всего и занима­юсь только этим. У себя дома, в Питере. Меня там никто не трогает, я никуда из своей норы не вылезаю.

—        Получается, ваши за­казчики в Москве и Амери­ке, а живете вы в Питере...

—        Да. В Москве меня ис- пол пя ют луч ш I ie кол лек- тивы, меня это устраивает. А в 11итере я для себя рабо­ты не вижу. Мне там нра­вится просто жить.

—        Есть у вас хобби?

—        У меня есть вокальный ансамбль — шесть чело­век, — начинает Илья, и выясняется, что вот, наконец, мы нашли тему, на которую он, сдержанный и совсем не болтливый, готов говорить долго. — Мы еще со вре­мен консерватории начали вместе работать. Поначалу довольно часто выбирались на гастроли, раза по три в год, сейчас реже, у всех уже свои дела, все же стара­емся. Тем летом ездили, в этом августе, я думаю, тоже поедем. Вот это как раз хобби. Обычно мы гастро­лируем по Франции. Потому что там есть друзья, ко­торые помогают организовывать тур по всей стране. Во Франции мы были уже раз пятнадцать. В основ­ном поем русскую духовную музыку: Калинников, Архангельский, Чесноков, Чайковский, Рахманинов. В церквях, иногда — в школах. Все, кроме меня, про­фессиональные вокалисты, пели или поют в театрах, причем первые партии. И я, со своим баритончиком, как худрук, должен их как-то сдерживать, сглаживать, чтобы получался красивый ансамбль.

—        Последний вопрос. Как будете сегодня отмечать день рождения?

—        В теплой атмосфере. Сейчас я иду обратно в Боль­шой. Репетиция закончится часов в девять, и мы очень небольшой компанией — с Юрой Посоховым, его асси­стентом и несколькими друзьями — поедем посидеть в ресторане. По засиживаться не станем, потому что завтра утром уже оркестровая репетиция.

Впрочем, судя по фейсбуку, именинника совсем уж без эмоциональной встряски в этот день не остави­ли и, прежде чем отпустить в ресторан, дали самому продирижировать оркестром Большого театра. «Луч­ший способ отметить ДР!» — ликует Илья на своей страничке, и с ним сложно не согласиться.