Была у моей девушки Наташи одна вредная привычка, можно сказать порок. Да многие мужчины сталкиваются с этим. Некоторые не могут с этим мириться, уходят. Некоторые обманывают Ш себя, говорят «моя жена только чуть-чуть, чуть-чуть — нормально» она может пре­стать в любой момент». Но правда-то всем известна-лю­бой порок в женщине во сто крат хуже, чем в мужчине. Позор, можно сказать, для всей семьи... В общем, чего уж тут скрывать, моя Наташа ела. Да, ела.

Вначале мне казалось, что ела не больше других - по праздникам там, в компании. Потом заметил, что иногда стала вечерами перекусывать, типа снять стресс. Потом уж каждый вечер, потом утром. Оправдывалась: это всего лишь кукурузные хлопья, они не калорийные.

Прогресс в медицине не стоит на месте. Поэтому мезотерапия харьков пользуется заслуженным интересом. Пройти курсы по данной технологии можно в специализированном центре.

Потом хлопьев стало не хватать, на сцене появились яблоки, яйца... И как-то все так постепенно, я и не заме­тил, что она уже сидит на тяжелой еде - котлеты, пель­мени, даже эклеры! Где только брала их?

То держится, не ест день, не ест два, а потом все - уходит в зажор. 11ельмени с шоколадом. Жареная кар­тошка со взбитыми сливками... с шоколадом. По всему дому кости, фантики, пустые бутылки кетчупа. С утра раскаяние, клятвы: «Эго было в последний раз!» Потом опять повторяется.

А тут решила завязать совсем.

Неужели у меня нет силы воли, - говорит. - Завязы­ваю с едой.

Я говорю: Молодец, что ж. Уважаю. Не боишься помереть? Го­ворят, в небольших дозах еда даже полезна.

Нет, - говорит, - не боюсь, я же толстая! — И ногу показывает: - Видишь?

Нет, - говорю, - не вижу. Получше покажи, где ты тут на ноге толстая?

Она посмотрела на меня, как контрразведчик на ино­странца, который возле секретного завода лес фотогра­фирует, - то ли я безобидный идиот, то ли у меня хитрый план. И махнула рукой - что, мол, с меня взять.

Поголодала день, стаза вещи перебирать.

Я в этом платье толстая? А в этих туфлях? А с этой су­мочкой?

Я говорю: Это игра такая, да? Тогда объясни, что нужно отве­чать. Если я тебе уже сказал, что ты не толстая без платья, то каким образом платье может изменить мое впечатле­ние? Если хочешь знать мое честное мнение, в этом платье ты выглядишь более одетой, чем без него. Хотя и не сильно. Гак же и туфли не могут делать кого-то худее. Хромее - да...

Такие логичные аргументы привел, все по полочкам разложил, а она плачет: «Я жирная, в этой одежде нель­зя мне на люди показываться». В общем, не то я что-то сказал.

А она пошла дальше не есть. Неделю не ест, другую, вялая стала. Я говорю:

Не хочешь ли как-то умеренно питаться, по чугь-чугь?

Нет, - говорит, - так не могу, сорвусь. Личность я или кто?

Потихоньку привыкла Наташка не есть. Я тоже сам сл ал не дома питаться, книги про еду из дома выкинули на вся­кий случай - Гоголя, Диккенса, Льва Толстого. Филь­мы тоже повыкидывал - «Горько!», «Рататуй». «Молча­ние ягнят» тоже подальше убрал, мало ли. Но совсем зггу тему из жизни не вычеркнешь, на каждом углу пропаган­да. Шли по улице, вдруг - бац! - кондитерская! Не успел я ее отвлечь, как она на витрину и посмотрела.

Ох, - говорит, - я кекс успела разглядеть. Посмотри, я не поправилась?

Нет, - кричу, — не поправилась!

Как тебе не стыдно, - говорит. - Я серьезно спраши­ваю, а ты даже нс глянул на меня, сразу кричишь «нет».

Остановились, я всю ее обсмотрел.

Клянусь, - говорю, - ни в одном месте не потолсте­ла. Как будто даже еще похудела. Не успел подлый кекс с витрины до тебя добраться.

Вроде успокоилась.

На десятый день на животе кость показалась. Она кричит:

Похудела! На животе похудела! А в других местах еще нет, на попе пока кости не видно и просвет между ногами пока узкий.

Где же узкий? - говорю. — Ты когда ноги вместе ста­вишь, ребенок на велосипеде может проехать.

Her, - отвечает, - пока нс может, я проверяла. Надо еще худеть, просвет - это сексуально.

Очень сексуально, - говорю. - Я уже прома­хиваюсь мимо тебя, когда пытаюсь с тобой сек­сом заняться. По десять минут ищу в кровати, ду­маю - вот пижама есть, а девушки нет. А потом оказывается, что ты лежишь внутри гшжамы, только этого не видно.

Но худо-бедно, а, в общем, есть она все же броси­ла. Завязала. Я спрашиваю:

Ну что, похудела уже?

Чуть громче, чем нужно сказал, поэтому ее звуко­вой волной к стенке прибило и по стенке этой она сползла па пол. За пару минут.

Да, — шепчет, — похудела. Но все еще толстая.

Я говорю:

Давай в Геленджик махнем. Развеешься, заодно по­кажу тебе, как настоящие толстые женщины выгля­дят. Где твой паспорт? Я билеты закажу.

Она паспорт взяла, посмотрела в него - и опять в слезы.

Такую жирную рожу, - говорит, - нельзя никому показывать. Воз- похудею, сделаю нормальное фото, а это кошмар,

И порвала паспорт на мелкие кусочки. И в воздух эти кусочки кинула. И стали кусочки падать на пол. Кусочки. Симпатичные такие, аппетитные кусочки. И смотрит она на них гак хищно, чувст вую, сейчас сорвется - и все усилия впустую, ГГаспорг-то можно есть, об этом еще Укупник пел. Но сдержалась. Кру­гом искушения!

Через сколько месяцев воздержания можно считать, что человек завязал с вредной привычкой? Полгода прошло, как она бросила есть. Победи­ла порок! Казалось бы - живи и радуйся! А она нет, все лежит, встать не может. Говорит: «Заболела я, ка­жется, надо мне в больницу». Я ее сложил вчетверо, в рюкзак кинул и в больницу понес. Удобно, рюкзак легкий, только погромыхивает. Врачу в больнице на­шими достижениями силы воли похвастался. Врач все понял, отправился к ней в палату, из щели между стеной и кроватью вынул и такую речь сказал:

Еда - это, конечно, зло, и вы очень хорошо сде­лали, что бросили. Жаль, поздновато, Вы так дав­но уже травите себя этой самой едой, что организм привык! Подлая еда встроилась во все его процессы. И теперь его лишать еды опасно. Поэтому изредка, нечасто, три-четыре раза в день максимум, нужно небольшие порции проклятому организму подавать.

Вздохнула Наташа, а что делать? Врач ведь, автори­тет, И согласилась. Так что теперь гто часам эту отра­ву принимает. Просто запущенный случай оказался.

Потому что с раннего детства пагубная привычка воз­никла — родители недоглядели, ну что уж тут вспоми­нать. Поняла теперь: не хочешь стать едоголиком -  не начинай. От одного пельменя сразу привыкание, хуже героина. А уж если начала, одно остается - кон­тролировать и толстой ходить. Зато живой!